Читать книгу - "Законы безумия  - Мария Высоцкая"

– Ты что, запала на Шелеста?

– Ерунду не говори, – шиплю на Катьку.

– Ну ладно, – закусывает пальчик, – тогда он мой. Думаю, через пару дней мы будем парой, – мечтательно.

– Совет да любовь, – ухожу в душ.

После физкультуры чувствую себя подавленной.

В класс прихожу последней, хоть и люблю литературу. Сегодня читаем Есенина, но я нахожусь в какой-то прострации. Постоянно отвлекаюсь, смотрю в окно, любуясь, как хлопья снега, кружась, ложатся на землю. Есть в этом что-то романтичное.

Анна Андреевна рассказывает биографию поэта, улыбается. Мне она всегда импонировала, открытая, добрая, миниатюрная женщина со стрижкой ежиком. Темные волосы всегда стильно уложены в небольшой хаос, только добавляющий ей шарма. У нее тонкий и тихий голос. Она читает отрывок из «Исповеди хулигана», мне нравится это произведение, в моем айподе даже есть трек на этот стих.

Пока Анна читает, я внимательно слушаю ее голос, представляя какую-то романтическую чепуху.

– Ребята, – эти слова спускают меня с мягкого облака, и я внимательно смотрю на преподавателя, – вы все знаете, что на следующей неделе у нас проходят ежегодные контрольные тесты, литература, как и всегда, будет в списке предметов. Я надеюсь, что вы меня не подведете.

Класс закивал, а я полезла в тетрадь, убеждаясь, что у меня есть весь пройденный за предыдущие четверти материал.

– До звонка пятнадцать минут, – Анна замирает у окна.

Все знают, чего она ждет. Каждый урок мы посвящаем эти минуты прочтению стихотворения. Выбирается один ученик, который читает у доски отрывок или целое произведение поэта или писателя, которого мы проходим в данный момент.

– Есть желающие?

Все молчат. И вроде бы Анна уже спешит к журналу, как Сомов, хитро прищуриваясь, смотрит на Шелеста, а потом говорит:

– Анна Андреевна, пусть новенький прочитает.

Класс улыбается, а Анна внимательно рассматривает Шелеста.

– Хорошая идея, Паша. Богдан, прочтешь нам что-нибудь?

– Без проблем, – поднимается из-за парты, шагая к доске. По дороге угрожающе смотрит на Сомова, и тот стискивает зубы, убирая с лица улыбку.

– Что из творчества Сергея Александровича мы услышим?

Шелест бросает беглый взгляд на аудиторию, потом медленно переводит его на Анну, убирая руки в карманы брюк.

– «Пой же, пой».

– Интересный выбор, – отходит в сторону, слегка взмахнув ладонью, как бы прося начать.

Шелест закусывает губу, опуская глаза, а я замираю. Пара секунд его молчания заставляют кровь прилить к щекам. Я стискиваю пальцами тетрадь, не понимая, чего так волнуюсь.

Богдан медленно открывает глаза, а я вздрагиваю. Меня словно превращают в ледяную фигуру, лишая возможности двигаться. Он смотрит на меня, изучает. Склоняет голову вправо, губ касается едва заметная улыбка. Она хищная, как у лиса, вышедшего на охоту.

Я смотрю на него, пытаясь выдержать напор его бешеной энергетики. Она подавляет, он плещет эмоциями. В его глазах буря, нет, в них полнейшее безумие.

Я сглатываю, чувствуя, как сердце совершает очередной кульбит, вздыхаю, касаясь пальцами шеи.

Богдан вскидывает голову, и его громкий, надрывный голос прокатывается по классу:

«Пой же, пой. На проклятой гитаре

Пальцы пляшут твои в полукруг.

Захлебнуться бы в этом угаре,

Мой последний, единственный друг.

Не гляди на ее запястья

И с плечей ее льющийся шелк.

Я искал в этой женщине счастья,

А нечаянно гибель нашел.

Я не знал, что любовь – зараза,

Я не знал, что любовь – чума.

Подошла и прищуренным глазом

Хулигана свела с ума».

Он читает с интонацией, с душой нараспашку, читает и не сводит с меня глаз. Ощущение его интереса образует во мне сгусток растерянности и трепета. Я поджимаю губы, внутренне улыбаясь. Паша замечает мое напряжение и придвигается ближе, накрывая мою ладонь своей. Кажется, этот жест не уходит и от внимания Богдана. Я всеми фибрами души желаю, чтобы Сомов убрал от меня руки, но демонстративно кладу ладонь поверх его. Шелест кривит губы, делая паузу, а после продолжает:

«Пой, мой друг. Навевай мне снова

Нашу прежнюю буйную рань.

Пусть целует она другого,

Молодая, красивая дрянь».

Последнюю строчку он почти шепчет, а мое сердце падает вниз. Он с извращением смакует каждое слово, будто обращаясь ко мне.

Богдан замолкает, и класс вновь наполняется тишиной.

Анна хлопает, лучезарно улыбаясь.

– Богдан, – прикладывает ладонь к груди, – как выразительно, не ожидала, – признается Аннушка.

Класс слышит звонок и начинает собираться.

– Ах да, Богдан, совсем забыла, тебя вызывают к завучу.

Я замираю. Сомов вальяжно поднимается из-за парты, буравя Шелеста взглядом. Пашка явно доволен собой, а мне припоминаются его слова в зале о том, что Шелеста здесь завтра не будет. Вот и хорошо. Не подходит он для этой школы, он другой.

Хотя, если быть с собой честной, я просто до коматоза боюсь того, что моя ненависть к нему может оказаться совсем иным чувством.

Толкаю Пашу в плечо, чтобы он переставал играть в гляделки, я так опоздаю домой. После школы мне нельзя болтаться в городе, иначе отец будет мной недоволен.

Стаскиваю сумку со стула и, опустив глаза, иду к выходу.

У школы, как и всегда, меня ждет водитель. Забираюсь на заднее сидение Мерседеса, Паша лезет следом, предварительно отпустив свою машину.

– Антон, выключи, пожалуйста, музыку, – говорю водителю, откидывая волосы назад.

– Хорошо, Герда Брониславовна.

Антон выключает радио, а я вытаскиваю из сумки тетрадь по истории, нужно повторить даты. Если я напишу тест не на высший бал, можно даже не приходить домой, потому что меня и так там будет ждать гильотина.

– Герда, – Пашкина рука ложится на мое колено, – выброси ты эти тетрадки, – вырывает из моих рук конспект.

Я хмурюсь, скидывая его руки. Еще не хватало, чтобы Антон проболтался об этом отцу. Он в последнее время Сомовых не жалует, а если будут всплывать пикантные подробности наших с ним отношений, он просто оторвет нам головы. Вот и все. Вот и все.

– Не бесись. Не будет завтра этого придурка. Я уже все устроил.

Я мысленно взрываюсь. Ну почему именно сейчас и почему опять о нем? Чтоб он провалился, этот Шелест.

– И что ты сделал?